«Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме «Мойдодыров» и «Мух-Цокотух», вообще ничего не писал» — сокрушённо констатирует К. И. Чуковский в предисловии к одному из своих сборников в 1964 году, за пять лет до смерти. Итоги подведённой работы неутешительные, но правильные: слыша фамилию Чуковский, редкий читатель вспомнит что-нибудь, кроме его детских произведений. И совсем уж немногие знают хоть что-то о его жизни. О том, что Чуковский – это псевдоним; о том, что детской литературой он занялся после тридцати лет; о дочке Мурочке – главной трагедии его жизни. А между тем, судьба у Чуковского поразительно интересная. Местами трагичная, местами весёлая, как у любого человека. Но неизменно наполненная интересными событиями и людьми.

***

Корней Чуковский появился только в 1901 году. До этого на свете был только Николай Корнейчуков. Между Чуковским и Корнейчуковым, кажется, пролегает пропасть. Первый – знаменитый писатель и критик, второй – незаконнорожденный ребёнок, изгнанный из гимназии, живший в Одессе, в страшной бедности, работавший то помощником рыбаков, то расклейщиком афиш. Однако мостиком от одного к другому является увлечение литературой и философией. Коля Корнейчуков невероятно много читал. Он в совершенстве овладел английским, самостоятельно занимаясь языком по самоучебнику.

Сложно сказать, был ли псевдоним продуманным или случайным. В дневниках Чуковского пометка на этот счёт совсем короткая, по факту: «Фельетон мой напечатан там-то, подпись: Корней Чуковский». Но имя прижилось. Настолько, что впоследствии было занесено в паспорт писателя. Дети его носили отчество Корнеевичи и фамилию Чуковские.

Первое произведение для детей («Крокодил») Чуковский написал после 15и лет активной литературной деятельности, будучи уже успешным и известным журналистом и критиком. Чем же конкретно занимался Чуковский в это время? Писал своего «Евгения Онегина», например. Создавал свою «энциклопедию Одесской жизни». Как и А.С. Пушкин, Чуковский своего «Онегина» писал долго, частями, то бросая произведение, то возвращаясь к нему. «Нынешний Евгений Онегин» содержит в себе и портрет самого молодого Чуковского, и Одессу начала ХХ века, и портреты некоторых современников, например, Вознесенского.

Кроме того, Чуковский много переводил с английского. Самым первым переведённым им автором по совершенной случайности стал Уитмен. И Чуковский полюбил его на всю последующую жизнь: написал о нём несколько статей, прочёл немало лекций в разных городах и даже издал несколько своих переводов его стихов, сопроводив их своим предисловием.

Были в какой-то момент у Чуковского и лирические стихотворения. Впрочем, они встречаются только в ранних публикациях. Как и многие люди, Чуковский в последствии не выносил даже упоминания о своей юношеской поэзии: до того она казалась ему бездарной. В воспоминаниях о Чуковском М. Слонимский описывает момент, когда Чуковский случайно наткнулся на своё «позорное прошлое» в одном из ранних выпусков газеты «Нива»: «Его всего передернуло, и лицо у него стало таким, словно он проглотил жука или осу, – он увидел свои старые лирические стихи»

Живя в Одессе начала ХХ века, Чуковский также стал свидетелем чрезвычайно важных для России исторических событий: восстания броненосца «Потёмкин» в 1905 году. Чуковский трижды описал увиденное им: в дневнике вечером того же дня и дважды – в печати. Дневниковые записи отрывочные, сумбурные, незаконченные. Придя домой после целого дня созерцания крови, жестокости, убийств Чуковский свалился больной. Пробовал писать дневник, но закончить не смог. Записей в дневнике совсем немного, но они дают точное представление о царивших тогда в Одессе настроениях.

Настоящую славу Чуковскому принес опубликованный в 1908 году его сборник статей «От Чехова до наших дней». Успех для критического сборника был по тем временам ошеломляющий: первая партия была быстро раскуплена, и сборник переиздавался ещё дважды!

Многие интересные замыслы Чуковского остались нереализованными. Масштабные исследования, посвященные массовой культуре и фольклору; книга о самоценном идеале, в которой бы он объяснил выдуманную им философию жизни; собственный журнал «Сигнал», просуществовавший всего несколько номеров.

Наконец, Чуковский пишет статьи о языке, искусстве и литературе. А ещё – о детях. С тех пор, как дети самого Чуковского стали подрастать, он обращает внимание на их мир: на то, как они развиваются, мыслят и формулируют свои мысли. Из этих наблюдений выходят потом работы о детском религиозном воспитании (пока ещё никем толком не прочитанные и не оцененные), а совсем позже (уже в послевоенное время) – о детской речи. Приобщая своих подросши детей к чтению, Чуковский с ужасом обнаружил: ребёнку почти нечего читать! Специально-детской литературы катастрофически мало. «Мы все в России поголовно будто бездетные. Детей у нас не слышно, не видно; если и появится иногда в литературе ребенок … так это непременно самоубийца или, мало-мало, мистический анархист.» — так пишет он в статье «Спасите детей» 1909 года.  Спасением детей и детской литературы Чуковский через несколько лет займётся лично, и преуспеет в этом деле как никто другой. Впрочем, оценки его вклада в детское литературное наследие были неоднозначны, и это создало Чуковскому немало проблем.   

Автор текста: Екатерина Морозова
Автор иллюстрации: Олеся Кузьмич

No responses yet

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *