Л. Аронзон в заболоцкой среде обитания

Удивительно, как сходятся пути двух поэтов. Л. Аронзон, студент биолого-почвенного факультета, решительно переходит на историко-филологический и к 1963 г. заканчивает Ленинградский педагогический институт, выбрав для своего диплома тему «Человек и природа в поэзии Н. Заболоцкого».

В стиле постмодернистского мышления Аронзон в соотношении с Заболоцким иллюстрирует собственную идею об изменении рецепции более ранних авторов под влиянием более поздних¹. Не подразумевая целенаправленного отражения этого принципа Аронзоном в своей в лирике, мы в том числе обратимся к этой мысли в рамках данной статьи.

Поэзия Аронзона, создаваемая им после длительного филологического исследования, не только вбирает реминисцентный слой из лексики и образности Заболоцкого, но глубже – так же, как и у предшественника, вырастает из предшествующих опытов гармонизации экзистенциального опыта и усвоения современной ему традиции. С одной стороны оказывается поэзия Е.А. Боратынского, Ф.И. Тютчева, с другой – визуальные эксперименты для Аронзона² и размышления о визуальности (М.В. Матюшин, В.В. Кандинский, П.Н. Филонов) для Заболоцкого.

Жанровое своеобразие стихотворений Аронзона проявляется в возвращении философской элегии и религиозно-философской оды ³. Философская направленность поэтической мысли, соединяясь с темой природы, человека и техники даёт лирике Аронзона 1960-х гг. поразительное сходство с Заболоцким обэриутского и постобэриутского периодов. Рассмотрим это подробнее.

Стихотворение «Кран» (1962) оказывается совершенно в духе поэмы Заболоцкого «Торжество Земледелия»: «Внизу земля весенняя нежнеет, – // внизу народ внимательный толпится – // подъемный кран вытягивает шею, // подъемный кран напоминает птицу. // Мы, запрокинув головы, глядим // на четкое спокойствие конструкций, // и облака, плывущие над ним, // еще немного, и его коснутся…»⁴.

Образный пласт здесь движение, движение и человека, и машины. Возникает противопоставление пространства природы и машинерии – проговоренное «четкое спокойствие конструкций» и свое, неостановимое движение облаков. Получается точка пересечения природы и техники: облака задевают кран.  С одной стороны, это визуализация гиперболы «достать до небес», с другой, зримое столкновение двух объектов из разных пластов. Интересно, что у Аронзона в описании машины появляются животные метафоры («вытягивает шею», «напоминает птицу»). То же мы находим и у Заболоцкого: «Железный конь привозит жито, // Чугунный вол привозит квас»⁵.

Обратимся ещё к одному тексту Аронзона 1968 г.:

Что явит лот, который брошен в небо?
Я плачу, думая об этом.
Произведением хвалебным
в природе возникает лето.
Поток свирепый водопада
висит, висит в сиянье радуг.
По небу расцвели ромашки,
я их срываю, проходя.
Там девочки в ночных рубашках
резвятся около дождя.
Себя в траве лежать оставив,
смотрю, как падает вода.
Я у цветов и речек в славе,
я им читаю иногда.
Река приподнята плотиной,
красиво в воздухе висит,
где я, стреноженный картиной,
смотреньем на нее красив.
На холм воды почти садится
из ночи вырванная птица,
и пахнет небом и вином
моя беседа с тростником⁶.

Это стихотворение как будто о небесном, райском взгляде на земную природу. В нём дана ситуация, позднее сформулированная самим Аронзоном – «в рай допущенный заочно» («На стене полно теней…», 1969)⁷.

Описание состояния лирического героя даётся через пассивный залог – «стреноженный», «себя в траве лежать оставив», что подчеркивает гипотезу о прекращении его жизни. Не менее важно, что лирический субъект – созерцатель и мыслитель отдельно: «смотрю, как падает вода», «стреноженный картиной» vs «я им читаю иногда», «беседа с тростником». Мысль отделена от созерцания красоты. Описание элементов природы задается «проработанной» поэтическим языком лексикой – «свирепый водопад», «расцвели ромашки», «резвиться около дождя».

Напротив, у Заболоцкого видение какого-либо плана, объекта задаёт направление мысли. А объект созерцания и сама способность мысли дают освещение природы как свидетельства постоянного умирания. Как пример бык, обладающий сознанием и речью, наблюдая коровий погост, задумывается о смерти:

…Там даже не построены могилы:
Корова мертвая наброшена
На кости рваные овечек;
Подале, осердясь на коршуна,
Собака чей – то труп калечит.
Кой – где копыто, дотлевая,
Дает питание растенью,
И череп сорванный седлает
Червяк, сопутствуя гниенью ⁸.

Герою в процессе созерцания открывается переход из горизонтали (простое видение погоста) в вертикаль (философское осмысление объекта созерцания).

Выход в философский план у Аронзона в стихотворении «Что явит лот, который брошен в небо?» только опосредован образом «мыслящего тростника», который идёт от Б. Паскаля через Ф.И. Тютчева и продолжает своё шествие по русской литературе.

Природа в лирическом мире Заболоцкого не рай и даже не даётся с райской перспективы. Она хаос, а в стихотворениях 1930-х гг. даже появляется организатор природы. Хотя в ходе поэтической эволюции Заболоцкого функция такого героя обрастает негативными коннотациями, а природа в итоге «смотрит как бы с неохотой // На нас, неочарованных людей» («Вечер на Оке», 1957).

Л. Аронзон чутко чувствует и передаёт лексику «гниенья» и «разложенья», сопутствующую миру Заболоцкого и отличную от его собственной «красоты», «хвалы» природе, что отражается в его сонете с соответствующим названием «Сонет душе и трупу Н. Заболоцкого» (1968):

Есть легкий дар, как будто во второй
счастливый раз он повторяет опыт.
(Легки и гибки образные тропы
высоких рек, что подняты горой!)
Однако мне отпущен дар другой:
подчас стихи — изнеможенья шепот,
и нету сил зарифмовать Европу,
не говоря уже, чтоб справиться с игрой.
Увы, всегда постыден будет труд:
где, хорошея, розаны цветут,
где, озвучив дыханием свирели
своих кларнетов, барабанов, труб,
все музицируют — растения и звери,
корнями душ разваливая труп!⁹

Характерно, что лирическое сознание Аронзона меняется в рамках одного текста с сознанием поэта-предшественника. Взгляд на «дар другой» вырастает словно из зеркального отражения одного поэта в другом (см. мотив «зеркальности» в русской поэзии 1960-х гг.), но чутьё Аронзона-филолога преодолевает его, осознавая разницу двух поэтических миров.

Хотя характерная обэриутская лексика ещё долго будет проскальзывать в его языке:

…Полулежу. Полулечу.
Кто там полулетит навстречу?
Друг другу в приоткрытый рот,
Кивком раскланявшись, влетаем.
Нет, даже ангела пером
Нельзя писать в такую пору:
«Деревья заперты на ключ,
Но листьев, листьев шум откуда?» (1969)¹⁰

«Обэриутское» описание движенья проступает в авторском оксюмороне «полулежу, полулечу» — ср. с детским стихотворением Д. Хармса «Удивительная кошка» (1938): «А кошка отчасти идёт по дороге, // Отчасти по воздуху плавно летит».

А в предпоследней строке обнаруживается реминисценция из стихотворения Заболоцкого «Ивановы» (1928): «Стоят чиновные деревья, // почти влезая в каждый дом; // давно их кончено кочевье — // они в решетках, под замком»¹¹.

Тем не менее исследователи, к примеру В. Кулаков, отмечают, что в последние три года жизни «доминирующая в предыдущие несколько лет [развития Аронзона] обэриутская стилистика окончательно переплавилась в нечто действительно уникальное».

Самостоятельность Аронзона – в описании рая как истинного, противоположного быта. Быт же Заболоцкого, если вспомнить те же «Столбцы» (1926 — 1933), перевернут с ног на голову, но он обособлен замкнут в своей цикличности, неизменности.  

Так поэтическая мысль Аронзона, формируя собственный концепт рая, расходится с Заболоцким. Можно сказать, что природа и человек как герои лирики Аронзона в стихотворениях последних лет его жизни и устремляются к тому самому скрытому быту, готовые принять его с характерным аронзоновским ликованьем и восхищеньем:

Стали зримыми миры
те, что раньше были скрыты.
Мы стоим, разинув рты,
и идём иконы свитой.
Нам художник проявил
на доске такое чудо,
что мы, полные любви,
вопрошаем: взял откуда? <…> (1967)¹²

Библиография:

1. Аронзон, Л. Собрание произведений. В 2 т./ Сост., подг. текстов и примеч. П.Казарновского, И.Кукуя, В.Эрля. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. – Т.1 560 с., т.2 328 с.
2. Заболоцкий, Н.А. Метаморфозы / Cост., подгот. текста, вступ. статья и коммент.
   И. Е. Лощилова. – М.: ОГИ, 2014. – 953 с.
3. Кукулин, И. В. Неопознанный контркультурщик. Рец. на кн.: Leonid Aronzon: Ruckkehr ins Parodies / Hrsg. // Новое литературное обозрение. – 2010. – № 104. –С. 343-350.
4. Лесин, Е. Лес, насекомые и Петербург. // НГ-Exlibris. 18.01.2007 (URL: https://www.ng.ru/ng_exlibris/2007-01-18/6_les.html; дата последнего обращения: 17.05.2021)
5. Хармс, Д.И. Полное собрание сочинений. В 4 т. Т. 3: Произведения для детей / Подг. текста Д. В. Коскелло, В.Н. Сажина, Д.В. Сажина. Составление и примечания В.Н. Сажина. – СПб.: Академический проект, 1997. – 351 с.
6. Aronzon, L.: Ruckkehr ins Parodies / Hrsg. von Johanna R. Döring u. Ilja Kukuj // Wiener Slawistischer Almanach. – Wien, 2008. – Bd. 62. – 546 s.

Автор текста: Алиса Хаба
Автор иллюстрации: Полина Шевлякова

1. «Пушкин влиял на Державина, Ломоносова и пр.» Цит. по: L. Aronzon: Ruckkehr ins Parodies / Hrsg. VonJ.R. During, I. Kukuj // Wiener Slawistischer Almanack Wien, 2008. Bd. C. 331.
2. «Если же говорить о том, к каким истокам могут быть возведены “машинописные” и визуальные эксперименты Аронзона, то следует назвать, конечно, не поэтику Хлебникова, а скорее европейский дадаизм и советскую агитационную графику 1920-х гг., в духе, например, Эль Лисицкого». Цит. по: Кукулин И. Неопознанный контркультурщик // НЛО. 2010. № 4. С. 346.
3. Там же.
4. Аронзон Л. Собрание произведений. В 2 т. Т. 2. / Сост., подг. текстов и примеч. П. Казарновского, И. Кукуя, В. Эрля. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 128.
5. Заболоцкий Н.А. Метаморфозы / Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. И.Е. Лощилова. М.: ОГИ, 2014. С. 153.
6. Аронзон Л. Собрание произведений. В 2 т. Т. 1 / Сост., подг. текстов и примеч. П. Казарновского, И. Кукуя, В. Эрля. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 156.
7. Аронзон Л. Собрание произведений. В 2 т. Т. 1 / Сост., подг. текстов и примеч. П. Казарновского, И. Кукуя, В. Эрля. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 196.
8. Заболоцкий Н.А. Метаморфозы / Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. И.Е. Лощилова. М.: ОГИ, 2014. 149 с.
9. Заболоцкий Н.А. Метаморфозы / Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. И.Е. Лощилова. М.: ОГИ, 2014. С. 163.
10. Аронзон Л. Собрание произведений. В 2 т. Т. 1 / Сост., подг. текстов и примеч. П. Казарновского, И. Кукуя, В. Эрля. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 198.
11. Заболоцкий Н.А. Метаморфозы / Сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. И.Е. Лощилова. М.: ОГИ, 2014. С. 57.
12. Аронзон Л. Собрание произведений. В 2 т. Т. 1 / Сост., подг. текстов и примеч. П. Казарновского, И. Кукуя, В. Эрля. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 143.